Только бы не дождь, только бы не дождь, повторяли мы, распивая кофе-какао в соседнем заведении. В заведении было странно пусто. Пятница, вечер, кофейня - и пустота. Один столик занят - это мы сидим и пьем кофе-какао, потому что до спектакля еще почти час.
- Что это шумит там?
- Да это машины! Там же переход такой, что все шумят!
Ага. Машины. Как же! Это стоял, упершись струями в асфальт, настоящий весенний дождь. Прямой, сильный, многоводный.
- Ну, ничего! В зале проведут спектакль,- сказал Лев.
- Ты что?- удивился я.- Как такое - в зале?
Мы пошли к театру, прячась под зонтиками. В театр уже пускали, народ медлено поднимался на крыльцо, сворачивая мокрые зонты. А за крыльцом всех поворачивали и вели наверх. Как сказали - переждать в фойе, под которым понимался длинный коридор с фотографиями из спектаклей. Народ набился, закупил шампанского, целовался в углах, шмыгал покурить на улицу, расталкивая толпу, жаловался на духоту гламурными голосами... Тут же среди народа бродили знакомые артисты. И это было здорово. Их узнавали завсегдатаи, обнимали, распрашивали. Слышалось:
- А как там дальше?
- Да вот подождем, может дождь кончится...
- А если - нет?
- А нет, так плащи всем выдадим.
Какая-то пара, привыкшая к Большим и Малым театрам, в рассерженных чувствах продиралась сквозь народ к выходу, шипя сквозь зубы, что за свои деньги - и такое...
Но тут позвали получать плащи. Плащи были красные, синие и желтые. С капюшонами. Кто получил, сразу накидывал на себя и постепенно весь народ вылез на залитый водой двор. И даже расселся по лавочкам и начал аплодировать и свистеть. Работники театра гоняли воду в подворотни, выставляли реквизит, поглядывая вверх, клали какие-то доски над самыми большими лужами.
И тут включили свет и вышел Марк Розовский.
Ну, что там рассказывать об этом спектакле? Я о нем уже не раз писал: я подпевал, толкал соседа в бок, показывая, на кого надо смотреть, еще подпевал, топал в такт ногами, аплодировал до боли в ладонях и снова подпевал.
Дождь то прекращался, то начинал лить еще сильнее.
Не первый раз я на этом спектакле, но в таких условиях - впервые. И это будет памятью на всю жизнь. Цветной двор - весь в капюшонах, как гномики, в красно-сине-желтое расцвеченный. А перед нами, под дождем, несмотря на дождь, наплевав на дождь, артисты пели, играли, смеялись, веселили и радовали публику, которая не расходилась, нет. Все сидели... То есть не все. Подзамерзшие девушки вылезли из рядов и устроили танцы под музыку в проходах и сзади.
Цветы и цветы и еще цветы. Аплодисменты и хоровое пение.
Ну, и конечно:
"Колокольчики-бубенчики звенят, наши кони мчались три часа подряд. Притомились наши кони - дальний путь... Не пора ли нам по рюмочке махнуть?"
- По-ра!- кричим мы.
- Не слышу! Повторить!
А потом девушки с подносами, и водка гостям и копченая колбаска на черняшке. И так не раз и не два за спектакль - поэтому никто не заболел и не простудился.
А артисты, мокрые, но счастливые, потому что есть зритель, а артист без зрителя - ничто, начинают новую песню и новый номер. И зрители, выпив и закусив, тут же вливаются в действие и подпевают, притопывают, хлопают.
- Мы играем и поем для вас!- кричит Розовский в промокшей черной футболке и запотевших очках.
Публика взрывается аплодисментами.
- Мы будем это делать, пока есть вы!
- А-а-а-а! Ура-а-а-а! Мо-лод-цы!
...
А на выходе, когда толпа медленно, с оглядкой, с улыбками и уступаниями друг другу, протискивалась в двери, я увидел девушку, рассматривающую пристально меня. Заметив, что и я увидел ее, она сделал большие и задумчивые глаза. Я сделал большие и вопрошающие. Она наклонила голову к плечу. Я - к другому. Когда толпа сблизила нас, она спросила неуверенно:
- Э-э-э... Мы где-то виделись?
- А как же! На Росконе! Фотографии все еще лежат у меня,- улыбнулся я.
- Точно! - обрадовалась она.- А я тут работаю, в театре.
- Ну, значит, будем видеться!
